|
- Может быть, приблудная? Давайте впустим. Дадим ей кусок гуся.
Я включил свет в этой кухне и открыл дверь. Мариэтта Фэблон вползла
на ступеньки. Она поднялась на колени. Ее руки обхватили мои ноги. На ее
груди на стеганом халате была кровь. Глаза широко раскрыты и блестели, как
серебряные монеты.
- Пристрелите меня.
Я спустился и поддержал ее.
- Это вы, Мариэтта? Кто это вас?
Она глотала ртом воздух.
- Любовник.
Остаток ее жизни ушел с этими словами. Я чувствовал, как он покидает
ее тело.
16
В двери показался Питер. Он не стал проходить в наружную кухню. Ее
заполнила смерть.
- Что она сказала?
- Она сказала, что ее застрелил любовник. Кого она имела в виду?
- Мартеля, - автоматически сказал он. - Она мертва?
Я посмотрел на нее. Смерть как бы уменьшила ее в размерах. Будто я
смотрел на нее через другую сторону бинокля.
- Боюсь, что да. Вы бы лучше позвонили в полицию. Затем скажите отцу.
- А нужно ли ему говорить? Он найдет повод обвинить меня.
- Если хотите, я скажу ему.
- Нет, я сам. - Он демонстративно пересек кухню.
Я вышел в ветреную темноту и достал фонарь из машины. Хорошо
протоптанная дорожка вела от сада Джемисонов к дому Фэблонов. Я решил, что
детские ножки Питера проложили ее когда-то.
Появились свидетельства, что Мариэтта проползла по этой дорожке от
самого дома: пятна крови и следы от коленей на земле. Ее розовая шапочка
свалилась там, где дорожка проходила через пограничные кусты.
Передняя дверь дома громко хлопала. Я вошел внутрь и оказался в
кабинете. Там над всем главенствовал резной письменный стол девятнадцатого
столетия. Я пошарил в ящиках. Там не было любовного письма Одри Сильвестр
к Фэблону, но я нашел письмо, заинтересовавшее меня не в меньшей степени.
Оно было написано миссис Фэблон вице-президентом банка "Новая Гранада",
Панама, Рикардо Розалесом в марте этого года. На довольно высокопарном
английском в нем извещалось, что специальный счет, из которого банк
периодически выплачивал ей деньги, уже исчерпан и не имеется никаких
дальнейших инструкций по этому поводу. По установившимся правилам банка,
для них, к сожалению, невозможно назвать имя ее патрона.
На дне ящика я нашел фотографию в рамке. На ней был изображен молодой
лейтенант авиационных частей, который почти наверняка являлся Роем
Фэблоном. Стекла в рамке не было, и маленькие округлые кусочки снимка были
грубо выковырены. Через минуту я пришел к заключению, что фотография была
растоптана острым женским каблучком. Я подумал: как давно Мариэтта
растоптала изображение своего мужа?
В том же ящике я нашел тонкие мужские часы с четырьмя латинскими
словами, выгравированными на крышке: матиус анимис аманд амантур. Я не
знаю латинский, но "аманд" значит что-то насчет любви.
Я снова посмотрел на фото Фэблона. Для моего натренированного глаза
его голова казалась сделанной из грубой, пустой внутри бронзы. Он выглядел
темным и решительным - тип мужчины, в которого дочь могла влюбиться. Хотя
он был красив, а Мартель нет, я полагаю, можно уловить их некоторое
сходство, достаточное, впрочем, чтобы Мартель мог вскружить ей голову. Я
положил снимок и часы обратно в ящик.
Свет все еще горел в гостиной, где недавно я разговаривал с Мариэттой
|
|